1.

Далеко на севере умирает император – умирает уже пять месяцев, – и по всей империи бегут линии разломов. Знать, министры и генералы выбирают себе сторону, а в её поместье засели посланцы двух принцев и требуют от неё решения.

Цин-эр и её генералы без конца спорили, обсуждая «за» и «против» каждого варианта, и она спокойно слушала; ещё три года, и выбор был бы за Цин-эром, но пока это её выбор, и она решает сделать его здесь, в этом павильоне на склоне горы, где их предок высек на камне поэтические строки, восхваляющие вид долины меж расступающихся гор.

Нихуан делает глубокий вдох, подставляя лицо сладкому ветру из лесов Юньнани. На самом деле выбора нет, а если есть, то он был уже сделан девять лет назад; наверное, брат Линь Шу был бы разочарован в ней – но Нихуан однажды уже предала его память ради спасения своей страны.

Ее генералы замолкают в ожидании; в глазах Цин-эра – воодушевление и неколебимая вера в неё.

– Юньнань – верный вассал Великой Лян, но война принцев повергнет эту страну в хаос, а Южная Чу только и ждёт момента, чтоб напасть; наш первый долг – перед нашим народом: Юньнань останется нейтральной.

2.

В палатке разит потом, кровью и другими запахами тяжелой битвы; соседи Юньнани не поддержали их решения заниматься охраной своих собственных границ. Нихуан кивает замершему в ожидании посланнику и велит себе собраться, когда служанки начинают расстегивать на ней доспехи – пропущенный удар оставил на них вмятину, и она чувствует расползающийся кровоподтёк.

– Княжна, срочные новости из Цзинлина: седьмой принц мёртв.

На миг она снова становится шестнадцатилетней девочкой, переполненной неверием и отрицанием; затем годы стремительно возвращаются; она думает об упрямом, благородном, бескомпромиссном Цзинъяне, и в её сердце поселяется тяжёлая скорбь.

– Расскажешь остальное после церемонии, – приказывает она посыльному, и тот откланивается.

Когда слуга собирается принести ей чай, она отмахивается от него, наливает себе просто горячей воды и бережно держит чашку в руке. «Буйвол, вы двое всегда мчались вперёд, обгоняя меня», – думает она, опустошает чашку и идет принимать капитуляцию губернатора провинции.

3.

Это гражданская война.

Слишком рано повзрослевший Цин-эр охраняет южную границу, и её лучшие генералы с ним. Нихуан охраняет границу на севере, но единственный способ надёжно укрепить её – подчинить соседей, а за пределами этой провинции всегда есть другая, мечтающая поживиться в общем хаосе.

Наследный принц и принц Юй разрывают север между собой, и никто не знает, жив император или мёртв; не то чтобы сейчас это имело большое значение.

Граница Юньнани движется дальше и дальше, и впереди летят слухи, что под рукой Му Нихуан царят мир, стабильность, безопасность. К ним прибывают беженцы, а также военачальники, советники, министры – все предлагают ей свои услуги, и она не может отказаться; армия и территория растут слишком быстро, и ей нужны их таланты и советы.

Она начинает подозревать, на какую дорогу вступила.

4.

Наступает время союзов – владения Юньнани растянулись настолько, насколько возможно, и теперь им надо привлечь на свою сторону генералов и землевладельцев. Нихуан запирается с советниками и стратегами; её любимец – советник, пришедший к ней из цзянху, господин Су; ему часто нездоровится, и его лицо отмечено печатью глубокого горя, но она не встречала почти никого, чей ум был бы острее, и иногда он настолько забывается, что позволяет себе озорной, злой юмор, который для Нихуан слаще весенних цветов.

Они вместе просматривают при свечах отчёты разведки, когда получают известие, что принц Цзин жив.

Нихуан рада, что может испытать момент чистой, незамутнённой радости от этой новости, прежде чем на неё потоком хлынут всевозможные осложнения. В глазах союзников она предпочтительнее принцев Юя и Сяня, но если в качестве альтернативы выступит принц Цзин – пользующийся уважением среди военных, сын императора, мужчина, – она рискует потерять их поддержку; а люди Юга, которые пошли за ней и начали мечтать об императоре из рода Му, не примут Сяо...

Им нужно выработать стратегию, продумать ответные шаги, и она поднимает глаза, чтобы поделиться своими опасениями, – но видит лицо господина Су в свете свечей.

Она разочарована, но не удивлена, когда господин Су просит разрешения заняться каким-то неопределенным срочным делом в цзянху; она знает, что он отправится к принцу Цзину.

5.

Если это так, то её советник с ним разминулся; Цзинъянь въезжает в её лагерь пять дней спустя с небольшим отрядом и хромотой, которая становится заметной только после того, как он сходит с коня, – и сразу опускается в поклон перед нею; в толпе тут же начинаются перешёптывания.

Она ведёт его в свою палатку, где он излагает свой план (который внезапно напоминает Нихуан, что Линь Шу был автором большинства, но не всех безумных идей их юности): мол, брак придаст её правлению законность в глазах сторонников императора и в корне уничтожит любые идеи последующего переворота.

– Министры и учёные не примут этого, нет прецедента, – говорит Нихуан, беспомощно качая головой, и Цзинъянь знакомым движением упрямо выпячивает подбородок: «Императоры-основатели создают прецедент».

Нихуан выпрямляется, напряжённо размышляя, не в силах отрицать, что в этой идее есть какая-то безумно-элегантная логика, – и в порыве озорства тянется к нему и касается его руки: «А ты будешь носить все регалии, когда станешь моей императрицей?»

Рот Цзинъяня кривится в легкой ухмылке, и Нихуан борется с неожиданным, головокружительным желанием положить ладонь на его щёку и разгладить большим пальцем складочку в углу рта.

– Я всегда думал, что корона Феникса выглядит пугающе тяжёлой.

– Ну, убор императора ты же оставил мне, – говорит Нихуан, и Цзинъянь наклоняет голову, соглашаясь.


6.

Несколько дней спустя господин Су врывается в их палатку с дикими глазами, резко останавливается и просто глядит на них, пока Нихуан отсылает прочь охранников. Цзинъянь смотрит в ответ с осторожным интересом – она много рассказывала ему о своём любимом советнике.

– Господин Су, пожалуйста, присоединяйтесь к нам – мы обсуждаем, как лучше всего использовать нашу помолвку, чтобы склонить на свою сторону нейтральных министров, и будем рады вашим идеям.

– Ни... Княжна, принц Цзин, – господин Су колеблется, – так слухи верны? – Он немного растерян.

– Если я стану императором, у меня должен быть мужской гарем, – говорит Нихуан невозмутимо, отмечая на будущее быстрый, как молния, взгляд, который бросает на неё господин Су, тут же опуская глаза, – и Цзинъянь – лучший кандидат для... – она колеблется.

– Для императрицы, – мирно договаривает Цзиньянь, и Нихуан вздыхает.

Раздаётся странный звук – господин Су неудержимо смеется, закрыв лицо руками, будто какое-то огромное напряжение, исчезнув, высвободило бурный поток эмоций; по шее Нихуан бегут мурашки, она бросает быстрый взгляд на Цзинъяня, и видит на его лице то же потрясённое узнавание.

7.

Они вступают в Цзинлин под ликование народа, и Нихуан поднимает руку, показывая, что понимает их отчаянную надежду на лучшее; на улицах зияют дыры там, где дома были разграблены и разрушены.

Дворец тоже не избежал насилия; огромные палаты пусты и отзываются эхом, но когда они достигают тронного зала, их встречает знакомое лицо.

Пронзительный голос Гао Чжаня наполняет высокий зал: «Дворец приветствует Её Императорское Величество!»

– Да здравствует Император! – восклицает потрёпанное сборище евнухов и дворцовых служанок и падает ниц. Нихуан смотрит вниз, на их согнутые спины; позади себя она слышит шорох одежды и доспехов, когда её люди тоже опускаются наземь, и знает, что её мальчики у неё за спиной.

Странное чувство, как будто она внезапно оказалась самым высоким человеком в мире, и сам мир стал хрупким в её руках... она подходит к Драконову трону, касается кончиками пальцев резного подлокотника и садится.

– Поднимитесь, – говорит император Нихуан.