Название: Необходимо, если ложь
Автор: kristophine
Ссылка на оригинал: Necessary If Not True
Переводчик:  Оруга
Разрешение на перевод: есть
Размер: мини (1344 слова)
Категория: слэш
Жанр: ангст с хэппи-эндом
Пейринг: Холмс/Уотсон, Мэри Морстен
Рейтинг: PG-13
Примечание: Викторианский Холмс
Саммари: Когда Холмс входит в гостиную тем вечером, Джон не ждёт ничего особенного.


Читать дальшеКогда Холмс входит в гостиную тем вечером, Джон не ждёт ничего особенного. Просто самый обычный вечер, сырой, туманный и холодный; на брючинах и обуви Холмса уличная грязь; тусклый отблеск каминного огня на блестящих черных пуговицах; мягкость твида и кожи. Джон – писатель, и значит, должен видеть всё вокруг; но оттого, что он всё видит, он ничего не замечает.

– Уотсон, вы мне нужны, – говорит Холмс.

Джон поднимает глаза от ковра, где он рассматривал расплывчатые отпечатки обуви Холмса, и отвечает:

– Ну конечно, дружище.

– Моё дело связано с инвертом. Мне требуется ваше знание их привычек.

Джон чувствует жар, который, кажется, одновременно вспыхнул под воротничком и у кромки волос и движется от шеи вверх и со лба вниз. На миг он собирается всё отрицать, но знает, что при желании Холмс может отследить ход его мыслей по лицу. Холмс не разочаровывает, отрывисто произнеся:

– Боюсь, это вполне очевидно. Но мы не должны распространяться на эту тему. Мне всего лишь нужно знать, как я должен вести себя при встрече и о чём говорить, чтоб сойти за обычного клиента.

У Джона язык прилипает к нёбу.

«Боюсь, это вполне очевидно».

Он может еще попытаться всё отрицать, хотя после такой долгой паузы это прозвучит совершенно неубедительно. Но ответить на вопрос Холмса не так-то просто, даже если вы выдрессированы столь же хорошо, как Джон Уотсон. Он делает глубокий вдох и затем с силой выдыхает.

– Из чего именно это очевидно?

Холмс встречает его взгляд с холодным выражением лица. Джону это выражение знакомо – оно означает, что Холмс чувствует себя крайне неловко. Почему-то от этого Джону становится легче.

– Должен ли я вдаваться в это, старина? – говорит Холмс с ноткой сожаления.

– Боюсь, что да. Я не хотел бы, чтобы эта информация стала… общедоступной.

– Служба в Афганистане: привычки военных часто включает в себя содомию. Знание женщин на трех континентах? Высказывание излишне смелое и неуместное для печати, если это правда, но необходимое, если это ложь. Мисс Морстен? Хронически больна; очевидно, умирает. Если эти факты очевидны для меня, то для вас, врача, они ещё более очевидны. Вы предлагаете ей вступить в брак, зная о состоянии её здоровья. Это не поддаётся пониманию, если рассуждать рационально, поскольку подвергает вас риску заразиться. Но если на самом деле вам нужна жена, которая даст оправдание в глазах общества в сочетании со свободой жить так, как вы хотите – тогда этот брак необходим и риск вполне оправдан. Что, кстати, объясняет отсутствие упоминаний её болезни в опубликованном вами рассказе.

– Стоп, – говорит Джон.

Один-единственный раз в своей благословенной и беспощадной жизни Холмс останавливается.

Джон закрывает глаза. Его лицо онемело. Это хуже, чем когда по тебе стреляют, и может быть, даже хуже, чем когда в тебя попадают.

– Мы ещё не поженились.

– Вы и не должны жениться. Подстраиваться под социальные условности – в лучшем случае, трусость.

– А в худшем?

– Ужасное и полное предательство самого себя.

– Кто ещё знает обо мне?

– По моим сведениям – никто. – Холмс наконец усаживается в кресло. – Видимо, ваша хитрость удалась.

– Это не хитрость. Я очень привязан к ней.

– Достаточно привязаны, во всяком случае.

Джон делает паузу.

– Мэри… – говорит он, и должен начать снова, – Мэри – хорошая женщина. Я могу сделать ее счастливой на какое-то время. Она нуждается во мне так же сильно, как я нуждаюсь в ней.

– Но любите вы меня, – говорит Холмс. Он произносит это легко, будто упоминая уже доказанный факт, будто это кровь под ногтями или золотое кольцо на мостовой.

От такой жестокости у Джона перехватывает дыхание, как от удара. Ему нечего ответить.

Наконец он спрашивает:

– Так что вы хотели узнать?

Глаза Холмса загораются интересом, он наклоняется вперёд, опираясь локтями на колени и жестикулируя перед собой кистями рук. Он объясняет: пропавшая табакерка указывает на тайную любовную связь, а та ведёт к убийце. Ему нужно переговорить ещё с парой свидетелей, чтобы дойти до конца цепочки и получить необходимую информацию.

– И вы не можете отправить туда кого-нибудь из ваших «нерегулярных частей с Бейкер-стрит», – вздыхает Джон.

– Конечно, нет. Как бы они ни выглядели, это дети. Такое задание не про них.

– Отправьте меня.

Холмс несколько мгновений смотрит на него. Во взгляде светится интерес и оцениваются возможности, но практические соображения быстро перевешивают.

– Невозможно. Вы не знаете, какие вопросы нужно задавать. Всё, что мне требуется – как можно естественнее вписаться в обстановку.

Джон вздыхает. Выдох длится необычайно долго, и, кажется, заполняет пространство между ними. Он позволяет своему телу расслабиться, так что теперь полулежит в кресле. Он поворачивается к огню, и на его лице появляется улыбка – флиртующая, приветливая, странно женственная.

– Тогда, милый мой, – говорит он, и его голос теряет чёткость интонаций, приобретя тёплое и совершенно ничем не примечательное звучание (такие голоса вы можете слышать на каждом шагу в некоторых переполненных пабах и даже не вспомнить, что слышали),– расскажи-ка мне об этом.

Холмс улыбается, внезапно и невозможно.

– Потрясающе! – говорит он.

Начинается обучение. Обучение, которое может закончиться только тем, что граница между Уотсоном и Джонни, между тем, кто он есть в свете дня и тем, кем он может быть лишь за закрытыми дверями, закровоточит и размоется.


Когда Джон женится на мисс Мэри Морстен, Холмс на свадьбе не показывается. Джон не говорит об этом с Мэри. Она не спрашивает; по-видимому, её мысли заняты другими вещами. Их первая брачная ночь проходит успешно, хотя и без страсти. Правда, весьма прискорбно, что единственный образ, который помогает Джону исполнять свои супружеские обязанности – тот самый, который он надеялся навсегда оставить позади.

Рутинная семейная жизнь подходит ему. Он немного прибавляет в весе. Возможно, Мэри не подозревает о странностях своего мужа; во всяком случае, она кажется счастливой, ведя их домашнее хозяйство и принимая его нечастые визиты в супружескую постель. Джон старательно демонстрирует своё семейное счастье. Он – солидный человек, доктор, и никто не может заподозрить его в чём-нибудь ненормальном и опасном.

Визиты Холмса всегда дружеские, приятные и в целом терпимые.


Когда Холмс умирает, Джон переживает муки, на которые считал себя уже неспособным.

Вскоре после этого ухудшается состояние Мэри – то ли от недостатка внимания, то ли из-за естественного хода её страшной болезни, оказавшейся в конце концов незаразной. У Мэри рак. Опухоль возле позвоночника и ужасные боли в бедре ясно говорят о том, что её дни сочтены.

Когда Мэри умирает, Джон лишается своего единственного оставшегося друга. У него нет ничего, кроме работы. Так что он работает.


Когда Холмс возвращается из мёртвых, Джон теряет сознание. Он приходит в себя со жгучим вкусом коньяка на губах и смутным воспоминанием о прикосновении. Холмс, стоя на коленях рядом с ним, выглядит полным раскаяния. Видеть это выражение на знакомом лице очень странно.

– Любовь моя, – говорит Джон прежде, чем успевает одуматься. На лице Холмса расцветает улыбка – такая, будто мир снова стал юным, а они – просто дети, играющие друг с другом. Прятки вместо лет обоюдного молчания.

– Ну, это очевидно, – говорит он.

Джон медленно садится. Рука Холмса на локте поддерживает его.

– Как я скучал по тебе, – говорит Джон, не в силах остановиться. Холмс улыбается шире.

– Я понятия не имел, как буду скучать по тебе, – говорит величайший в мире детектив, и целует его прямо в губы. – Прости меня. Прости меня.

В этот миг у Джона нет никакого желания злиться – ни сейчас, ни потом, ни когда-нибудь ещё. Это дар свыше. Он заплатил за него ужасную цену, но там, где большинство страданий бывают напрасными, его оказались не напрасны.

– Ладно, – говорит он. – Но больше так не делай.

Холмс смеётся дребезжащим, дрожащим смехом и спрашивает:

– Не целуй или не инсценируй свою смерть?

Чтобы внести ясность, Джон сам его целует.

@темы: 221 Бейкер-стрит, переводы по ШХ