Я тут впервые написала целый фик про Шварц
Название: "Заговор"
Автор:  Оруга
Бета:  Ollnik
Пейринг: Кроуфорд/Шульдих
Категория: преслэш
Жанр: флафф
Рейтинг: PG-13
Размер: мини 2200 слов
Саммари: Ублюдки что-то затевали.
Комментарий автора: Шаци (Schatzi) – ласковое обращение в немецком языке.
Написано на Secret Santa-2017 по заявке  Доктор Амбридж: "Милый романс на бытовую тему, можно немного юмора".


читать дальше

Ублюдки что-то затевали.

Сидя в кресле возле окна в лучах скудного зимнего солнца, Кроуфорд обдумывал эту мысль и так, и эдак.

Он знал, что паранойя — профессиональное заболевание провидцев. Когда ты видишь, как в будущем лучший друг толкает тебя под машину, а жена спит с твоим боссом, трудно доверять кому-либо в настоящем. Хотя впоследствии может выясниться, что друг убирал тебя из-под выстрела, а с женой вы к моменту видения уже три года как разошлись.

У Кроуфорда никогда не было ни жены, ни лучшего друга. А сейчас даже босса не было. Такое положение дел Кроуфорда очень устраивало.

Надо сказать, паранойя сильно обострилась после того, как он потерял дар провидца. Временно потерял. Конечно, временно. Все были в этом уверены, а больше всех — он сам.

После разрушения маяка он получил травму головы, перелом пары ребер и много чего еще. Шульдих нашел его на берегу. Как ни странно, после неудачи команда не распалась. Они вытащили его на конспиративную квартиру и нашли врачей. Сейчас Кроуфорд был в полном порядке, только дар еще не вернулся. Но все были уверены, что надо просто подождать.

Или они заговаривали ему зубы, а сами что-то замышляли.

Потому что они замышляли. Он хорошо знал свою команду, и паранойя тут была не при чем. Они переглядывались, они кивали друг другу за его спиной и ни на минуту не оставляли его без наблюдения.

Он бы решил, что его собираются продать Розенкройц (что было логично и выгодно), но в чем тогда смысл выхаживать его после маяка? Беспомощным он был бы для Розенкройц еще желаннее.

Кроуфорд подавил дрожь и подтянул плед повыше.

Может быть, они нашли кого-то, кто заинтересован в нем как в Оракуле? Тоже не имеет смысла, пока дар к нему не вернулся. Или они блефуют и собираются всучить покупателю бракованный товар и смыться? Разумно. Но попасться на такой развод могли только неопытные игроки, которые вряд ли хорошо заплатят. Почему бы не подождать, пока он не вернется в рабочую форму, и выручить побольше?

Мысль о том, что команда заключила сделку без его ведома, была неприятна. Самым неприятным было то, что решение принимал, конечно, Шульдих.

После обеда Кроуфорд читал, пил лекарства под хмурым надзором Наги и делал упражнения, предписанные врачом. Потом появился Шульдих с полотенцами и сказал:

— Ванна готова.

Кроуфорду пришлось приложить усилие, чтобы не скривиться. Шульдих широко ухмыльнулся — считал мысль, сволочь. После маяка у Кроуфорда возникли трудности с водой. Точнее, с тем, чтобы находиться в воде. Он совершенно не помнил, как его носило волнами и выбросило на берег, но в подсознании, видимо, что-то отложилось. Кроуфорд это ненавидел, как ненавидел все слабости, зависимости и страхи — все, что лишало контроля.

Пока был слаб, Кроуфорд дал себе поблажку и мылся под душем — сначала с помощью сиделки, потом сам. Но сейчас он был уже почти совсем здоров и мириться с глупостями своего сознания не собирался. Шульдих правильно выбрал время.

Кроуфорд склонился над ванной, проверяя температуру воды (идеальная), пошевелил рукой… и замер, глядя на то, как вода слабо плеснула о бортики. Сердце сжалось, потом заколотилось, в нос ударил запах водорослей…

— Кроуфорд?

Шульдих стоял сзади, ухватив его за плечо.

— Ты точно хочешь делать это сегодня?

Кроуфорд сжал зубы, выдохнул через нос и сказал:

— Да.

И начал расстегивать рубашку, контролируя свои движения, чтоб они не казались нервными.

— Окей, — отозвался Шульдих беззаботно. — Я посижу тут.

Кроуфорд почувствовал облегчение и благодарность. И гнев на себя и свою слабость. И злость на Шульдиха, который знал об этой слабости. Можно было заставить его уйти, но…

— Черта с два, — отозвался Шульдих. — Если ты грохнешься в обморок, нам придется лечить тебя снова. У меня на будущее намечены дела поинтереснее, чем сидеть возле твоей больничной койки.

Кроуфорд скрипнул зубами и продолжил раздеваться. Если Шульдих что-либо задумал, его не переупрямишь. Почему у него в команде все — такие упертые сволочи?

— Потому что ты нас подбирал под себя, — отозвался с пола Шульдих, увлеченно листая какой-то пестрый журнальчик. Без очков Кроуфорд не видел, какой, но был уверен, что это «Плэйбой» или что-то подобное.

Он выбрал пену с запахом мяты, чтоб не вспоминать запах водорослей, и забрался в ванну. Вода была приятно горячей. Он осторожно сел. Здесь было тепло, чисто, светло и пахло мятой, почему же, когда от его движения вода качнулась и плеснула ему на грудь, он изо всех сил вцепился в бортики ванны?

— Тихо-тихо, — прошептал над ухом знакомый голос. — Тихо-тихо, шаци. Все хорошо. Все безопасно. Ты дома. Все окей.

Через секунду он понял, что его гладят по плечам, а потом — что его гладит по плечам Шульдих. Вместо того чтобы немедленно выпрямиться и прервать контакт («первое правило успешного лидера — не распускаться перед подчиненными»), Кроуфорд вздохнул и расслабился, осев в воде. Она снова качнулась, но сейчас ощущение рук Шульдиха на его обнаженной коже, дыхания Шульдиха у него над ухом перебивало все прочие ощущения.

Шульдих продолжал говорить какую-то чушь, но главное — продолжал гладить его плечи, ни на секунду не останавливаясь. Потом зачерпнул воду и полил Кроуфорду на спину. Тот вздрогнул, но Шульдих уже скользил ладонями по его мокрой спине, и Кроуфорд снова затих.

Он не помнил, чтобы чувства от простого прикосновения были когда-нибудь настолько насыщенными.

Шульдих налил в ладони немного геля для душа (цитрусовый запах, хорошо, никаких водорослей) и принялся скользить ими по его спине и плечам, споласкивая и снова намыливая. Потом нырнул правой рукой под мышкой и принялся теми же ласкающими, гладящими движениями мыть грудь и живот Кроуфорда.

Футболка Шульдиха намокла, и когда он прижимался к Кроуфорду, чтоб дотянуться дальше, Кроуфорд чувствовал жар и твердые мышцы его тела.

Теперь у Кроуфорда голову повело вовсе не от паники. Черт. Он же избавился от этой слабости… нет, зависимости... еще на выпускном курсе, разве нет?

— Вот так, шаци, ты как новенький, — приговаривал Шульдих, держа руки ковшиком и поливая из них плечи и грудь Кроуфорда. Потом сел на пятки, отодвинувшись, и спросил:

— Встаем?

Кроуфорд заморгал, приходя в себя, и посмотрел на него. Шульдих был до пояса мокрый, с небрежно завязанными на затылке волосами, и куда больше походил на себя времен Розенкройц, чем на гламурную взрослую версию в дорогих шмотках.

Очень плохо. Взрослого Шульдиха было куда легче воспринимать как подчиненного. А неуправляемый подросток из Розенкройц был не подчиненным, а слабостью. Зависимостью.

— Мечтой, Кроуфорд, мечтой, — подсказал Шульдих, ухмыляясь. — Признай уже.

Сволочная натура, впрочем, с юности не изменилась.

Кроуфорд, опираясь на бортик ванны, потянул себя вверх. Для этого потребовалось неожиданно большое усилие, и Шульдих тотчас же шагнул ближе и поддержал его. А затем, когда вместе они стояли уже уверенно, отстранился и вложил в его руку мочалку:

— Дальше сам, или надо помочь?

— Сам, — сухо отозвался Кроуфорд.

— Ну, как знаешь.

И Шульдих вернулся к своему «Плэйбою», устроившись так, чтоб страховать каждое движение Кроуфорда.

После ванны Кроуфорд, едва добравшись до кресла, мгновенно заснул. Но в полусне еще успел подумать, что Шульдих не стал бы решать его судьбу без его ведома. Почему-то теперь был в этом абсолютно уверен.

Так что, проснувшись, Кроуфорд столкнулся все с той же проблемой: так что, черт возьми, замышляла его команда?

В конце концов он решил просто спросить. Если ему соврут — он, по крайней мере, поймет, что ему врут.

Но Шульдих очень удивился вопросу.

— Ты решил спросить? Просто спросить и все? Не давить, не запугивать и не просчитывать вероятности? Кто ты и где наш босс?!

Кроуфорд почувствовал, что его щеки потеплели — и нельзя было списать это на горячую воду, как в ванной.

— У меня слишком мало данных для расчета, — сказал он.

— Да неужели, — Шульдих снова ухмылялся. — Ладно. Я тебе скажу. Мы действительно кое-что задумали втайне от тебя.

Ну что ж, хотя бы один плюс в этой ситуации: у него нет паранойи. Шульдих все-таки пошел на сделку втайне от него, сам сказал. Кроуфорд не ждал этого. Не верил, хотя и прикидывал возможности. Но не верил. Очень глупо с его стороны.

— Не помнишь, какое сегодня число, Кроуфорд?

— Двадцать пятое, — ответил он отрешенно.

— Та-дамм! Мы празднуем Рождество! — Шульдих засветился, как праздничная елка.

Что?

— Вы что? — переспросил Кроуфорд. Он пока не замечал за собой галлюцинаций, но это явно была одна из них.

Шульдих, галлюцинация он был или нет, моментально считал эту мысль.

— Мы празднуем Рождество, — с готовностью повторил он. — Фарфарелло принес елку. Наверное, украл возле какой-нибудь церкви, но неважно, елка красивая. Наги развешивает гирлянды. Я сделал больше всех — заказал еду!

Кроуфорд шевельнул рукой — хотел поправить дужку очков, но тут же вспомнил, что очков нет, и с досадой вздохнул.

— С каких пор мы празднуем Рождество?

— Ну, в прошлом году мы ставили елку возле дома и обменялись подарками…

— …и это была инсценировка для Такатори, о чем вы все прекрасно знали, — сказал Кроуфорд. — Все гайдзины празднуют Рождество, любой японец скажет. Не празднует — подозрительно. Только поэтому нам пришлось имитировать все эти рождественские традиции.

— Да, и нам понравилось, поэтому мы решили повторить.

— Шульдих, — сказал Кроуфорд, — выпускники Розенкройц не верят в бога. А Фарфарелло мечтает его убить. Как, интересно, мы можем его праздновать?

— Ты узко мыслишь, Кроуфорд, — сказал Шульдих. — В мире глобализация. Всем плевать, что там было в оригинале, весь мир хочет нарядную елку, фейерверки, подарки и пожрать. Бери пример с Наги — у него здоровое японское отношение к Рождеству: просто еще один праздник. А с Фарфарелло вообще все логично: кто не родился, того и не убьешь. Так чего бы нам и не праздновать, а, Кроуфорд?

— То есть эти последние дни…. — сказал Кроуфорд медленно, — …вы готовились к Рождеству? Серьезно?

Дверь приоткрылась, и из-за нее высунулся взъерошенный Наги.

— Там пришел посыльный со жратвой, — сказал он. — Мы ему заплатим или как? Фарфарелло говорит, что лучше или как, он как раз хотел испытать новые ножи.

— Испытает на ком-нибудь другом. Я слишком долго искал в этом городе приличную пиццу, чтоб нам отказали в доставке из-за пропавшего курьера.

Они спустились в гостиную, где стояла нарядная, хотя немного помятая с одного бока елка, под потолком мигали гирлянды (Кроуфорд заметил, что по крайней мере у одной из них шнур полметра не доставал до розетки, но это не мешало ей светиться так же ярко, как и другим), а на столе дожидалась гора еды. Похоже, они скупили все, что можно было купить или заказать на вынос.

А дальнюю стену украшала самодельная драпировка из нанизанного на нити попкорна и больших красных бантов.

Кроуфорд чуть не споткнулся, когда ее увидел.

— А это что еще такое?

— Привет из Америки, — с гордостью сказал Шульдих. — Правда, похоже? Ты довольно ярко их представлял.

Ох, действительно. Когда-то очень давно миссис Кроуфорд (мама, он называл ее мама) делала такие же гирлянды из попкорна и красной ткани. Они вместе крепили их на перила лестницы. Но откуда… А, конечно.

— Видимо, я бредил, — сказал он сухо.

— Да, детство вспоминал, — кивнул ему Шульдих с ехидцей.

Вот же ублюдок. Ну и команду он себе подобрал.

Кроуфорд еще раз посмотрел на добрых метров пять самодельной гирлянды и представил, как его команда — трое могущественных паранормов, которые два месяца назад едва не отправили весь мир в хаос — сидят и нанизывает попкорн на длинные нитки, чтобы устроить ему праздник и напомнить о детстве.

Да в Розенкройц их всех списали бы за профнепригодность.

— Если бы вы не секретничали, я бы мог тоже что-нибудь сделать, — сказал Кроуфорд снисходительным тоном, стараясь скрыть комок в горле. — Что-нибудь классом повыше, конечно.

— О, не беспокойся, — отозвался Шульдих, — ты все это оплатил! — и помахал тем, что очень напоминало чековую книжку Кроуфорда.

— Шульдих, может не стоит, — сказал Наги вполголоса, — доктор нас предупреждал насчет стресса…

— Что ты, какой это стресс, — отозвался Шульдих. — Он привык.

И в самом деле, разговор о деньгах был знакомым и успокаивающим. Кроуфорд планировал, команда зарабатывала, Кроуфорд распределял полученное, команда тратила. Больше всех тратил Шульдих, так что Кроуфорд привык к попыткам того залезть к нему в кошелек.

— Я совершенно здоров, — заявил он. — И никакой стресс мне не страшен.

— Ой ли, — сказал Фарфарелло с кушетки у задней стены. И посмотрел вверх.

Все тоже посмотрели вверх. Наги нервно хихикнул.

Над проемом дверей, в которых остановился Кроуфорд, висел пучок омелы. Кроуфорд почувствовал, как время замерло… и пошло вновь. Он видел эту омелу раньше, она привиделась ему впервые чуть ли не в детстве. И потом видение повторялось и повторялось, что означало важнейший поворотный пункт в судьбе пророка.

— Я правильно понимаю, что сегодня мы чтим все старинные рождественские традиции? — поинтересовался он невозмутимо. На самом деле Кроуфорд был так далек от невозмутимости, что дальше некуда. В нем разгоралась священная радость пророка, увидевшего осуществившееся видение, удовлетворение от того, что старая загадка будет вот-вот решена, а вдобавок — восторг и надежда, которые он строго-настрого запретил себе в Розенкройц.

Фарфарелло в качестве положительного ответа затянул рождественский гимн. У него оказался хороший звучный голос, и он знал все слова.

Но Кроуфорд его не слушал. Он шагнул к Шульдиху и решительно притянул к себе, ухватив за рыжую гриву. Глаза у того расширились, но губы раскрылись под губами Кроуфорда с податливой готовностью, а в следующую секунду Шульдих обхватил его спину и с энтузиазмом ответил на поцелуй.

Наги захлопал и что-то одобрительно закричал, Фарфарелло переключился на другой рождественский гимн, на этот раз мажорный… но все это было неважно.

Важно было другое. Оторвавшись от губ Шульдиха, Кроуфорд вдруг ощутил знакомый тонкий звон на грани слышимости, дрожь по позвоночнику и вспышку перед глазами. А затем пришло видение…

Они с Шульдихом стоят где-то на крыше, и за Шульдихом сияет большая полная луна, и он выглядит на несколько лет старше, чем сейчас, но еще красивее, и едва не пританцовывает от возбуждения, и расплывается в улыбке, которая и знакома и не знакома Кроуфорду, и говорит:

— Ну что? Ты сейчас что-то видишь, да?

— Я же просил не подглядывать, — отвечает Кроуфорд, и Шульдих отмахивается: «Ну прости».

И Кроуфорда накрывает пониманием, что все годы с этой минуты до момента видения они были — будут — вместе.

А возможно, и дальше.

…Видение схлопнулось с тем же тонким звоном, и Кроуфорд покачнулся, но его обхватили руки Шульдиха. Позади маячили Наги и Фарфарелло.

Надо все-таки купить новые очки. Куда это годится, если лидер не видит выражения лиц своей команды.

Хорошо, что Шульдих был совсем рядом, и о выражении его лица гадать не приходилось.

— Это было видение? — спросил он дрожащим шепотом.

Кроуфорд сжал его руку, прочистил горло и сказал строгим начальственным голосом:

— С понедельника мы начинаем искать работу для всей команды. А до тех пор... раз уж вы это все затеяли…

@темы: WK, мои фанфики, мои фики по WK

Фото дня № 46: 22 июня 1941 года в Ленинграде.

@темы: исторический момент

2018 год среди нас с подружкой объявлен годом культуры. С начала года выбрались уже: на ледовое шоу "Алиса в Зазеркалье" (ну так...), на "Щелкунчик" (хорошо) и вот сегодня, упс, вчера - на концерт "стеклянной арфы" в сопровождении струнного квартета (очень круто!).

"Стеклянная арфа" - это красивое название для игры на бокалах. И не очень верное. Они звучат то как клавесин, то как флейта, то чуть ли не как орган. Подружка через каждые пятнадцать минут бормотала: "Как он это делает?"

Он - это Александр Лемешев. На редкость приятное впечатление произвёл
Как играл - это одно. Как взаимодействовал с музыкантами из мурманского квартета - это второе. Как общался с публикой после концерта - третье. Полчаса разговоров, автографов и даже маленький мастер-класс в полусогнутом положении на краю сцены перед поставленным на пол инструментом, чтоб все точно поняли, как он это делает

Короче, если к вам он приедет - сходите на концерт, не пожалеете. Два слова о программе: популярная классика. Чайковский, Шуберт, Моцарт (который специально писал для "стеклянной арфы"), Боккерини, совершенно чумовое соло на 24-ый каприс Паганини. Плюс несколько мелодий не из классики ("Под небом Парижа", тема из фильма "Игрушка" и т.д.)

Вот тут мне очень нравится) L`Amour Est Bleu с фестиваля "Белые Ночи в Перми")

@темы: видео, клипы, широкий мир вокруг

Фото дня № 43: белуги, выловленные в Волге, 1924 год.

@темы: исторический момент

Фото дня № 41: мисс Вселенная 1959 - Акико Кодзима (Япония)

@темы: исторический момент

Название: Направление движения
Переводчик:  Оруга
Оригинал: victoriousscarf "Go This Way", запрос на разрешение отправлен
Размер: мини, 1037 слов в оригинале
Канон/Таймлайн: DS9
Пейринг/Персонажи: Гарак/Башир
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: "– О нет, – вздохнул Гарак. – Только не говорите, что это было хуже миррор-вселенной!
Башир пробормотал что-то себе под нос, и Гарак был совершенно уверен, что расслышал его бормотание неправильно. – Что вы сказали, доктор?
– Мы с вами были любовниками, – сказал Башир, и его взгляд скользнул вбок, избегая Гарака."
Для Новогоднего календаря по вселенной Стар Трек 2018.



– Доктор, мне почему-то кажется, что вы избегаете меня снова, – заметил Гарак. То, что он сказал «снова», несло в себе больше веса, чем он готов был признать.

– О, – сказал Башир и съехал ниже в кресле. – Правда?

Гарак сложил руки на груди и улыбнулся. – Да. – Он не хотел выдавать, насколько его ранило, что Башир даже не заметил.
– Простите, – пробормотал Башир и побарабанил пальцами по столу.

Когда молчание затянулось, Гарак спросил:

– Что-то беспокоит вас?

– Что? О… нет, – сказал Башир, и молчание наступило снова.

– Доктор, ну в самом деле, – сказал Гарак, старательно пряча раздражение.

Башир вздохнул и согнулся, обхватив голову руками. – Нет-нет, простите, вы правы.

– Конечно, я же всегда прав, – сказал Гарак, улыбаясь, хотя ему совершенно не хотелось. – Почему бы вам не рассказать, что вас беспокоит? Я слышал, это помогает.

– Вы… вы помните миррор-вселенную? – неуверенно начал Башир.

– Такое сложно забыть.

Башир снова заколебался. – По-видимому, это не единственная вселенная. Я имею в виду, не единственная альтернативная.

– Ах, так вот что там был за инцидент с червоточиной в прошлом месяце, – сказал Гарак. Как все здесь ещё умудрялись жить нормальной повседневной жизнью рядом с этой червоточиной, подумал он. Когда с ней происходило что-то странное – это было действительно странное. Гарак почувствовал благодарность, что большей частью червоточина себя никак не проявляла.

Башир согласно хмыкнул. – Я полагаю, что избегал вас неосознанно.

– О нет, – вздохнул Гарак. – Только не говорите, что это было хуже миррор-вселенной!

Башир пробормотал что-то себе под нос, и Гарак был совершенно уверен, что расслышал его бормотание неправильно. – Что вы сказали, доктор?

– Мы с вами были любовниками, – сказал Башир, и его взгляд скользнул вбок, избегая Гарака.

Гарак почувствовал, что из его лёгких вышел весь воздух. Он заставил себя вдохнуть и рассмеяться. – О, неужели? Доктор, о чём же здесь беспокоиться? Альтернативные вселенные так и работают, верно? В прошлой я был чиновником-подхалимом, а вы – фанатичным повстанцем. Элементы конструктора могут переставляться как угодно, но мы-то с вами – нет, мы принадлежим этой реальности, не так ли?

– Наверное, – Башир всё ещё не смотрел на него.

– Неужели вас так пугает идея быть моим любовником? – спросил Гарак со смехом.

Плечи Башира дрогнули, как будто ему стало по-настоящему больно. – В этот раз было по-другому. Я имею в виду, по сравнению с той вселенной – в этой очень много схожего с нами. Мы были почти такими же. Я не говорю, что полностью, мир был очевидно другой, но…

– Так вас беспокоит то, что эта вселенная ближе к нашей? – надавил Гарак.

– Кто сказал, что беспокоит? – проговорил Башир и, раньше чем Гарак успел как-нибудь отреагировать, доктор вскочил и, пробормотав извинение, скрылся в толпе на Променаде.

Гараку очень хотелось сломать стол.

***
Он постучался, и был рад, когда Башир открыл дверь без задержки.

– Кажется, я всё сделал неправильно, – сказал Гарак любезно, – но у меня было странное предположение, что вы могли бы распознать кардассианские ритуалы ухаживания после трёх или четырёх книг на эту тему.

– Что? – спросил Башир. Он выглядел сонным, с припухшими веками и взъерошенными волосами, как будто нечаянно задремал на кушетке. Гарак был совершенно уверен, что позорит всю свою расу, находя этот вид очаровательным.

– Я должен повторить? – спросил Гарак, и глаза Башира медленно расширились. Он покачал головой. – Очень хорошо. Так что из увиденного в том другом мире беспокоит вас?

– Мне показалось, они счастливы, – сумел выговорить Башир, голос его звучал ниже и грубее чем обычно, отчего по хребту Гарака пробежала дрожь.

– Хотите, мы тоже попробуем? – предложил Гарак, и Башир в шоке уставился на него, потеряв дар речи.

Порог квартиры был совершенно неподходящим местом для разговора на такую тему. Но Гарак не сводил глаз с Башира, и ему было абсолютно наплевать, кто и что об этом думает.

– Вы хотите сказать… – сказал Башир, как будто желая убедиться, что он расслышал верно, но при этом не в силах осмыслить сказанное.

– Да, – Гарак прервал его, не дожидаясь, пока доктор сформулирует какую-нибудь неуклюжую фразу. – Конечно, мне нужно будет лучше изучить ритуалы ухаживания у людей. Признаюсь, я не уделял им должного внимания, поскольку считал совершенно бессмысленными.

– Э-э, – смог выговорить Башир, – большинство из них такие и есть.

Гарак шагнул вперёд, сокращая и без того маленькое расстояние между ними. Зрачки доктора расширились, и Гарак велел себе потом проверить, что это значит у людей. Башир явно реагировал на его близость, его дыхание участилось, и он поднял подбородок ровно настолько, чтобы сохранять зрительный контакт.

Когда рука Гарака коснулась его щеки, Башир закрыл глаза, его дыхание на миг прервалось.

– Напомните мне в следующий раз быть более прямолинейным, – сказал Гарак.

Башир фыркнул и открыл глаза. – Вы не сможете быть прямолинейным, даже если будете стоять на прямой как стрела дороге с указателями в одну сторону, подписанными большими красными буквами «направление движения».

– Что ж, – сказал Гарак, – это верно. Но некоторые рекомендуют действовать именно так… – и, пока его рука по-прежнему лежала на щеке Башира, Гарак потянулся вперёд и прижался поцелуем к его губам. Башир всё-таки вздрогнул и ахнул в рот Гарака, его руки взлетели в воздух и замерли, прежде чем ухватиться за плечи Гарака. Учитывая, как явно Гарак демонстрировал свои намерения, весь этот шок и трепет казались слегка преувеличенными.

Но рот Башира приоткрылся навстречу поцелую, и Гараку захотелось свернуться клубком в этом тепле и никогда не уходить. Его рука скользнула на затылок Башира и вцепилась в его волосы.

– Ладно, – выдохнул Башир, когда Гарак наконец оторвался от него. – Я бы сказал, что вы должны почаще быть прямолинейным, но не уверен, что переживу такое.

– Да будет вам, доктор, – усмехнулся Гарак. – Вы можете пережить всё что угодно.

Башир хмыкнул и на этот раз сам притянул Гарака в поцелуй.

Они всё ещё стояли в дверях, и Гараку было категорически наплевать.

@темы: мои переводы, стар трек: дальний космос 9

Фото дня № 38: советские полярники угощают белых медведей сгущенкой. 70-е годы.

@темы: исторический момент

Фото дня № 37: Артур Конан Дойл с семьёй. 1922 год.

@темы: исторический момент

03.01.2018 в 17:42

Пишет  All Star Trek:

Календарь: 3 января
3 января
В 1993 году в этот день вышла в эфир первая серия DS9, «Emissary»

Memory Alpha

URL записи

За дип спейс найн!

Кстати, несколько интересных моментов о связи DS9 с классическим TOS.

Одним из прежних носителей симбионта Дакс была знаменитая гимнастка Эмони, которая бывала на Земле и встречалась с юным Леонардом Маккоем; "у него были руки хирурга", вспоминала она
Прапрабабушкой доктора Башира была некая Уотли - а на "Энтерпрайзе" капитан Кирка одно время служила очаровательная лейтенант Уотли.

Ворф с DS9 несколько лет назад, когда был в экипаже капитана Пикарда, встречал старого мудрого Скотти.
И наконец, в одной из серий DS9 группа товарищей с этой станции оказывается заброшена в прошлое, в 23-ий век, где и встречает практически весь легендарный экипаж "Энтерпрайз"


Ну и в real life -
Актриса, игравшая Джадзию - Терри Фаррел - ныне помолвлена с Адамом Нимоем, сыном Леонарда Нимоя (Спока).

@темы: стар трек: дальний космос 9

Фото дня № 34: новогодние гуляния в г. Суджа Курской области, 1969.

@темы: исторический момент